Страсть с повинной - Страница 47

В душе у Ребекки затеплилась надежда от искренности его тона. Казалось, Бенедикт исповедовался перед самим собой.

- Моя мать рассказала мне о смерти Гордона свою версию, и, как тебе известно, я по глупости поверил ей, хотя Жерар, не входя в подробности, сказал мне, что это был несчастный случай. Так или иначе, прошлого не воротишь, Гордона уже не было на свете четыре года. Но когда я узнал, кто ты такая, я ощутил вину перед ним. Я пожелал возлюбленную моего покойного брата. Я был в замешательстве: мне показалось, что ты и вправду та дьявольская соблазнительница, о которой говорила моя мать. Я использовал Гордона как защиту от своих чувств... Но ты меня околдовала. Я хотел обладать твоим телом и душой. Я пытался избегать тебя, но не смог. У меня не было сомнений, что Гордон попался в твою ловушку: ведь мне самому достаточно было один раз взглянуть на тебя и я был покорен.

Ребекка слушала затаив дыхание, его слова и искренность были убедительными. И ведь то же самое произошло с ней: разве не с первого взгляда она влюбилась? Значит, Бенедикт тоже мог полюбить ее с первого взгляда.

- Невозможно представить тебя покоренным, - сказала она вполголоса. Она невольно протянула руку и погладила вьющиеся волосы на его груди, и тепло его тела передалось ей.

- В то время я тоже не мог себе этого представить. Но, если помнишь, в день свадьбы я говорил тебе, что я твой добровольный раб. - Он поймал ее руку и поцеловал.

Да, она помнила его слова, но в то время она была полна своими обидами и разочарованиями. Смеет ли она поверить ему теперь? Она еще сомневалась, и глаза выдавали ее смятение.

- Я не виню тебя за твои сомнения. Но выслушай меня. Я боролся, одному Богу известно, как я боролся со своими чувствами. Я уверял себя, что годы, проведенные в джунглях, повредили мой рассудок. Я не верил в любовь никогда прежде, да и не поверил бы, если б не твои глаза, которые все во мне перевернули. Я лгал сам себе. И с этой ложью в сердце пытался отомстить за смерть брата. У меня был предлог, тем более что мне казалось: желать женщину, принадлежавшую брату, - это предательство... В ту ночь, когда мы были вместе, здесь, на этой постели... - Его глаза потемнели, он наклонился и поцеловал ее в лоб, как бы желая не потерять с нею при этом воспоминании контакт. - Это был самый необыкновенный, самый потрясающий опыт в моей жизни. Когда я обнаружил, что ты девственница и никогда не принадлежала ни Гордону, ни кому-нибудь другому, я был поражен и смущен, не знал, что и думать. Никогда не прощу себе того, как я обошелся с тобой. То, что я наговорил о тебе и о Гордоне, было всего лишь прикрытием моей собственной страсти, страсти с повинной.

- Но ведь ты не собирался сделать мне предложение, жениться на мне? Возможно, он и желал близости с ней, но ей было больно, даже теперь, оттого, что он не любил ее.

- Нет, я хотел жениться, но не признавался в этом даже себе; остаток ночи я не мог уснуть, все вспоминал подробности того, что произошло между нами. Я подсознательно понимал, что ты не могла совершить того, в чем я тебя обвинял, и не хотел порывать наши отношения. Помолвка с тобой имела для меня большое значение, а женитьба... Почему бы и нет? Это я-то, который не верил в институт брака! Мне казалось, позвони я тебе утром, и все вернется на круги своя. Но было слишком поздно, к тому же моя гордость не позволила мне просить.

Он звонил и предлагал продолжать прежние отношения, вспоминала Ребекка, но довольно-таки небрежным тоном. Потом она вспомнила и еще кое-что странное.

- Ты сказал, что я была грустной, сидя в поезде, однако ты даже не вышел из машины на станции.

- Ты не обернулась, не то заметила бы, как я бежал вдоль платформы. Я видел, как ты села у окна со слезами на глазах, и проклинал себя за свою глупость.

Ей хотелось верить. Может быть, если бы он рассказал все это в свое время, она бы поверила, но годы научили ее осторожности.

- Но ведь не поздно было объясниться откровенно еще на крестинах, - в ее голосе прозвучал вопрос.

- Я собирался это сделать, но ты была так холодна, так сдержанна, что я не решился.

- Ну, вот это уже не правдоподобно. - Она улыбнулась, глядя в его серьезное лицо. - С таким-то ростом - и струсить!

- Ребекка, один твой леденящий взгляд, и я дрожу, как заяц. Ты еще не заметила этого?

Она внимательно посмотрела на него и не обнаружила насмешки; напротив, вид у него был мрачный.

- Кроме того, Мэри меня рассердила, предположив, что я тебя соблазнил. Меня взбесила мысль, что ты обсуждала с ней нашу любовь. Я потерял всякую выдержку.

Она вспомнила их перепалку в кабинете. Не только он потерял выдержку, она тоже высказалась достаточно резко.

- Я пытался сказать тебе прошлой ночью... Нет, позапрошлой, - поправил он себя. - Ты была права на крестинах, когда бросила мне в Лицо обвинение, что я пытаюсь переложить свою вину на тебя, но мне потребовалось немало времени, чтобы понять это. - На мгновение воцарилось молчание - Бенедикт, казалось, подбирает слова для дальнейших объяснений; его золотистые глаза были устремлены в пространство. - Мы никогда не жили одной семьей с матерью и братом, и я, разумеется, не чувствовал своей вины, когда воспользовался двухлетним отпуском в нашей фамильной фирме. Моя мать жила дружно с отчимом, который к тому же был в свое время правой рукой моего отца и вел дела так же хорошо, как отец, если не лучше. Да и Гордона предназначали для бизнеса, плюс еще мой кузен, Жан-Поль; мое присутствие не было уж так необходимо. Но теперь, заглядывая в прошлое, я вижу, что когда я вернулся через четыре года и узнал о смерти отчима и Гордона, то почувствовал себя виноватым. Действительно, я не был возле матери, когда она во мне нуждалась. Поэтому с такой готовностью и поверил ее версии о смерти Гордона. Я чувствовал, что должен поддержать ее, ведь так редко бывал рядом с ней.