Страсть с повинной - Страница 24

- Прекрасно, Ребекка. Приятно видеть, что маленькая елочная хлопушка осталась прежней, такой, какую я знал и любил. - Его губы раздвинулись в волчьей улыбке, обнажая сверкающие зубы.

Лгун. Он никогда не любил ее, и она не собиралась продолжать этот разговор. К счастью, снова раздался визг, и она с радостью переключила внимание на игру ребят.

- Ты была в офсайде, Долорес, - крикнула она, закончив таким образом начавшийся диспут, а затем позвала своего коллегу:

- Мистер Хамфри, я займусь ими, думаю, что вы уже достаточно были на солнце. - Участие в игре помогло бы ей унять дрожь в ногах...

- Куда ты спешишь, Ребекка? - Бенедикт схватил ее за локоть.

Она оглянулась на него. Он стоял слишком близко к ней; она ощущала жар и силу, исходившие от его мускулистого тела, его блестящие глаза приковали ее взгляд.

- Я хочу поговорить с тобой, объясниться. Дай мне такую возможность, заявил он твердо.

Прошло пять лет, и вот ею опять играют. Ее пробрала дрожь - она снова выказала слабость. И этот человек может снова причинить ей боль. Если он когда-нибудь откроет ее тайну...

- Ты все тот же, Бенедикт: "Я хочу". - (Лишь игра желваков на квадратной челюсти выдала его раздражение.) - Тебе надо только пожелать, и все. Это для тебя еще одна проба сил, я нисколько не сомневаюсь, - бросила она с холодной отчужденностью. - И убери руку.

- Твоя взяла, на данном этапе, - сказал он спокойно, отпуская ее руку, когда мистер Хамфри направился к ним. - Я понимаю, Ребекка, сейчас неподходящий момент. Может, пообедаем сегодня вечером?

- Нет, я не хочу, - сказала она резко, уловив в его глазах хищный блеск дикой кошки, мелькнувший и растаявший еще до того, как мистер Хамфри подошел к ним. Спасена, подумала она, повернувшись к коллеге.

- Спасибо, Ребекка, я уже начал обгорать, - молодой человек поморщился. До встречи. - И, помахав рукой, он припустил вниз по берегу.

Ну вот, сейчас начнется новое наступление. Ей бы следовало вообще игнорировать присутствие Бенедикта, но хорошие манеры вынудили ее обернуться и сказать:

- Всего хорошего, мистер Макс...

- Куда ты спешишь? - Он сделал шаг к ней, вся его могучая полуобнаженная фигура устрашала ее. - Почему, Ребекка? - Темная бровь вопросительно изогнулась. - Чего ты боишься?

Если б он только знал... В ней заговорил инстинкт самосохранения. Она подняла на него широко раскрытые фиолетовые глаза:

- Змей боюсь, - мило улыбнулась она, - не вас, разумеется. - Она наблюдала, как его лицо окаменело, когда смысл ее слов дошел до него. Извините, меня ждут мои ученики.

И, повернувшись, она побежала через импровизированное игровое поле. Присоединившись к ребятам, она еще какое-то время чувствовала на себе его горящий взгляд, но заставила себя не замечать его назойливого присутствия, стараясь сосредоточиться на игре.

Наконец, краем глаза увидев, как Бенедикт повернулся и зашагал в сторону дороги, она вздохнула с облегчением. Слава Богу! Он ушел...

Почти к ночи в доме все стихло. День выдался тяжелым. Два дня они провели в Париже, рано утром отправились в Руан и прибыли ко второму завтраку. Ребекка выдохлась. Остановились они в прелестном доме старой постройки, у самой дороги, с видом на взморье. Дом принадлежал мисс Смит. Она купила его за бесценок несколько лет назад, с мыслью о скором уходе на пенсию. И собиралась превратить его в студенческий дом отдыха, с ограниченными фондами. В доме было три больших холла, четыре спальни и ванная комната на втором этаже, другие четыре спальни и ванная находились на третьем этаже. Мальчики расположились на третьем этаже, девочки - на втором.

Ребекка с трудом поднялась в свою каморку, выключая по пути свет. Наконец, добравшись до постели, кое-как разделась и забралась под одеяло, не способная ни о чем думать от усталости. Но прошел целый час, а она так и не уснула. Она уверяла себя, что это от жары, хотя в душе знала истинную причину бессонницы Бенедикт Максвелл.

Она вспомнила их последнюю встречу, пять лет назад. После того как она вылетела пулей из кабинета, ей понадобилось минут десять, чтобы заставить себя вернуться к гостям, и только гордость не позволила ей забиться в слезах куда-нибудь в угол.

Бенедикт вежливо распрощался со всеми, подавив свой гнев. Она как раз спускалась по лестнице; он подошел к ней и громко заявил:

- Как чудесно, что мы снова увиделись, милая, я уверен, что мы навсегда останемся добрыми друзьями. - И затем имел наглость ее поцеловать.

Она непроизвольно отпрянула от него, онемев от злости, а он бесстрастно хохотнул, и хохот этот долго еще звучал в ее ушах. На следующий день она переехала в Ноттингем и сняла там на время комнату, с тем чтобы закончить учительские курсы.

Лекции занимали все ее время, и днем она еще более-менее держалась, но по ночам, в одиночестве, горько плакала. Иногда не могла уснуть до рассвета.

Она еще раз побывала в Оксфорде в октябре, когда Руперт и Мэри устроили прощальный вечер. Вернувшись в Ноттингем, она имела возможность окончательно убедиться в собственном безрассудстве: наконец-то посетила врача и тот подтвердил, что она беременна.

Ребекка сменила свою комнату на двухкомнатную квартиру и, проведя Рождество с Джоан и Джошем, посвятила их в свою тайну. Они оказали ей незаменимую поддержку. Даниэль родился в пасхальные каникулы, и Джоан провела с Ребеккой более месяца.

Все складывалось отлично. Ребекка блестяще сдала выпускные экзамены, после чего предложила свои услуги одной из лондонских школ и была немедленно принята. Остаток лета она провела с малышом и занималась домашним хозяйством...